- Кудайберген Толепович, спасибо, что вы нашли время ответить на вопросы телезрителей. Итак, предварительные итоги по паводковой ситуации, хотя, во многих регионах она еще сложная. Несмотря на профессиональные действия ДЧС, можно было во многом предотвратить тот ущерб, который был нанесен, помочь людям заранее. Вы неоднократно сталкивались с такими ситуациями. Вы возглавляли предприятие, вы знаете этот вопрос. Что нужно было делать?

- Да, вы правы. Ситуация неприятная, хотя, местные знают, что случилось и что можно было сделать. Они были уверены, что там работают действительно профессионалы и что они должны были это предусмотреть. Я стал собирать материалы, изучать, в чем же были все-таки причины? Не совсем правильно шла эксплуатация водохранилищ.

- Есть такое выражение: «капля, которая переполнила чашу», но ведь кто-то наполнил эту чашу. Ведь есть технологии, есть меры.

- Если будем говорить о верховьях реки, то это Бухтарминское водохранилище – очень большой, хороший объем у него. Я узнавал, что водохранилище всегда недобиралось из-за того, что Китайская Народная республика производила забор воды у нас. Но в этом году оказалось, что китайская сторона взяла не столько, сколько мы рассчитывали.          

- То они были виноваты, что забирали, теперь оказались косвенно виноваты, что не забрали.

- Расчет на авось, хотя это водохранилище многолетнего регулирования. Водохранилища делятся на многолетние, сезонные, и годовые. Была возможность регулировать объем воды, предусмотреть, выбрать наименьшее зло. То есть, недополучить какой-то небольшой объем воды, но при этом не допустить затопления в этих населенных пунктах. Я думаю, что тут цена и выбор очевиден. Если говорить об Усть-Каменогорском и Шульбинском водохранилищах, то они сезонного регулирования. Усть-Каменогорское – в пределах 650 миллионов кубов всего лишь, ниже – Шульбинское водохранилище, оно тоже сезонного регулирования. К моему удивлению, на тот момент, когда пошел процесс затопления, они были переполнены. Хотя в этих регионах паводки начинаются, здесь дождливо, нужно было иметь определенный запас. Мне кажется, вообще они должны были быть порожними, работать на транзите и принимать.

- Тем более, они ж предупреждали в МВД и в ЧС заранее, у премьера было совещание.

- Я тоже слышал, было такое, да. По информации водного комитета Минсельхоза, водохранилища работали в своем регламенте. Его, значит, надо пересмотреть, так как он не дает возможности, ведь они должны были ловить излишнюю воду.

- На то он и регулятор, чтобы регулировать.

- Если говорить о том регионе, где я работал – Сырдарья – она немного отличается по характеру, но, тем не менее, примерно такая же картина. Шардаринское водохранилище является замыкающим, мы всегда старались иметь резерв, чтобы принять лишнюю воду и пропускать тот объем, который не допускал перелива. Это в последнее время то ли регламент изменился, то ли специалисты стали более рисковые.

- Это риск за чужой счет, фактически.

- Я видел очень расстроенные лица наших граждан, хотя этой проблемы можно было избежать. Я предлагал такой вариант: если мы недобираем к сезону тот объем воды, то можно и перекрыть, добрать сколько нужно, потому что эта вода где-то для поливов, где-то для других средств, но, тем не менее, можно работать на санитарном минимуме и набирать определенный объем, что мы и делали на Сырдарье в Шардаринском водохранилище, старались доказать нашему водному комитету, что целесообразно работать в том или ином режиме.

- Что не нужно рисковать людьми и их имуществом.

- Да, конечно. Водохранилище имеет определенный объем. Нужно рассчитывать тот минимум, от которого бы никто не пострадал. По моей информации, определенные органы следствия этим занимаются, кто виноват, наверняка, получит свое.

- Ответственность должны нести за это.

- Тут ответственность огромная! В древности работающие на воде люди, мы их называем мурабами, были бескорыстные, честные, чистые как физически, так и духовно. Старики говорили, что когда идет мураб, по его следу можно пить воду.

- Шкала ценностей была иная, она связана со стихией, и это совершенно иной взгляд на жизнь.

- Не зря говорят: вода – это жизнь. Поэтому это люди, несут жизнь, гарантируют безопасность. Нужно учиться на чужих ошибках, а нам даже своих ошибок на сегодня недостаточно, чтобы понять и вести эту деятельность. Мне пришлось изучить весь потом Сырдарьи до Арала, и я нашел место, где заключается проблема. Это было недалеко от города Кызылорды, Айтыкское сооружение. Я привез туда специалистов из Всемирного банка, которые занимались проблемами Арала, и подсказал, где проблема. После решения этой задачи там сейчас уже стоит сооружение, которое регулирует именно потоки: раньше там пропускная способность ограничивалась 300 кубами, сейчас там свободно можно пропускать зимой и летом 800-1000 кубов. 800 кубов – это уже проектная мощность. Благодаря чему Шардаринская ГЭС может работать уже в энергетическом режиме, то есть зимой вырабатывать электроэнергию, которая настолько у нас дефицитна на юге и безопасность, скажем, побережья Сырдарьи, Кызылординской области, города Кызылорды, отпала. Если работать расчетным путем, я думаю, не было бы проблем. Мы бы и в Арнасае в Узбекистане сливали воду, то есть на своей практике я в этом убедился. Я просто удивляюсь, когда интересы водников и энергетиков не совпадают.

- Задача ведь одна общая по идее.

- Задача то одна, по-моему, и государственный интерес – здесь они должны стыковаться. То же самое я мог бы сказать и по Шульбинской, и по Усть-Каменогорской, и по Бухтарминской ГЭС. Мне кажется, что там интересы разные.

- Обсуждали бюджет в Мажилисе, куда будут направлены определенные, довольно значительные средства. Тоже касались, кстати, вопроса о том, что несмотря на случившееся с паводками, тем не менее, очень незначительная сумма туда, и вместе с тем, сопоставимые с этой суммой направлены на разного рода консалтинговые услуги, на сферы, где очень трудно понять и оценить осязаемый результат. Миллиарды туда отправляются. При этом достаточно много проблем еще в социальной сфере, несмотря на то, что у нас в отличие от многих даже в мировой кризис фактически половина бюджета – социальная. С чем, на ваш взгляд, связано такое в иной раз, мягко скажем, странное направление значительных средств на незначительные проблемы?

- На пленарном заседании наш спикер сказал, насколько это проблематично и срочно, чем проблемы с наводнением? Здесь не нужно быть никаким специалистом, чтобы понять.

- Здравый смысл просто должен быть. Прозвучало, оказывается, 75% фотографий, которые вставляют для Министерства сельского хозяйства, они в общем не пригодны. Это как вообще такое может быть? Нам говорят, что у нас дешевле, но, пардон, тогда нужно считать цену по оставшимся 25%? И вот тогда вряд ли это будет дешевле на самом деле. Ну как так? Это уму непостижимо: 75%, за которые заплачены деньги. Трагикомическая ситуация.

- Да, очень нелепо, что «зато у нас дешевле».

- Даже тогда пусть по 25% оставшимся считают, условно говоря, на 4 поделят и тогда будет видно, дешевле ли у них на самом деле.

- Это говорит о том, что мы еще не научились достаточно хорошо пользоваться тем, что сегодня нам досталось. Было какое-то время, если вы помните, мы понакупили медицинского оборудования.

- В медицине, да, потом оно красиво стояло.

- Пока мы стали готовить специалиста, они уже морально устарели, даже не распакованными стояли. 

- За простой платили, а людям это не приносили пользы.

- По космическим съемкам, мне кажется, это та же картина: мы сегодня не имеем достаточно специалистов, хотя вот по последним инициативам нашего президента был уделен большой вопрос в выделении грантов именно на технические, IT-специальности, выпускники которых будут заниматься этими технологиями.

- Все пять инициатив реализовали, важнейших, социальных.

- Да, эти инициативы сегодня настолько востребованы. Были мы в регионах, где народ их принял с воодушевлением и ждет ее скорейшей реализации.

- И жилищных, и микрокредитования.

- Теперь перед нами стоит задача их качественно реализовать, чтобы средства на стороне не тратились бесцельно. Удивляюсь, когда есть такие сооружения, вот недавно по телевизору показывали Кызылординскую область: вдоль дороги стоит очень высокая стела, может быть, это было и интересно, но насколько она была нужна? Сейчас мы видим, она бесхозная, разбитая. Эти бы средства направить на то же обучение или медицину.

- Чтобы был памятник не бесхозяйственности, а заботы не власти, а граждан, в виде школы, больницы, к примеру.

- Ссылаются на программу «Рухани жаңғыру».

- То есть это они так понимают эту крайне важную программу духовную?

- Как это можно было представить? Еще много таких проектов, которые на сегодняшний день абсурдные. Есть другие задачи, которые нужно решать. Лучше направить эти средства на большое хозяйство, где люди будут зарабатывать на свою жизнь и содержать, воспитывать своих детей. Я производственник, я жил в селе, общался с людьми, решал проблемы целого коллектива, поэтому, мне кажется, это было вполне справедливое замечание.

- Мы действительно очень часто сталкиваемся с таким очень поверхностно прямым восприятием глобальной программы духовного возрождения и обновления. Крайне важные сейчас программы. Мы видим, как в мире стараются разрушить генетический код, традиций, корни, что сильно ослабляет народы, и потом от краха духовного переходят к краху государственному. Невозможно, к сожалению, не защищая свою духовность, свою культуру, защитить государство, и первый удар, как правило, приходится по идеологии, по корням, по традициям в попытке переформатировать мышление, навязать свой формат, свою точку зрения, чтобы люди, считая при этом, что это их воля, фактически отстаивали чужие интересы. В последнее время особенно видим вещи, которые, наверное, не укладывались в сознании у наших дедов, прадедов, которые спасали тысячи людей – чужих, своих. Чужие становились своими, когда делились последним, у нас высочайшие традиции гуманизма, мы совершили нравственный подвиг, мы обогатили мировую историю культуры Днем благодарности, а не Днем памяти по ком-то, как было у тех, кто устраивал геноциды и преследования за веру и национальность. Но откуда у нас вдруг начинают торговать детьми, продавать детей. Что происходит?

- Очень обидно, что в нашем обществе такое происходи. Живя в селе, я помню, мы с соседями всем делились, дверь не запиралась, люди заходили друг к другу. Иногда, приехав откуда-то домой, прийти и дома застать родственника, кто-то в дороге застрял, этому не удивлялись, наоборот, радовались.

- Рады, что помочь могли.

- Да, конечно, не зря говорят, что можешь ты не стать ханом, но должен быть дом, куда может прийти даже бий, это говорит о том, чтобы быть достойным того, чтобы к тебе могли прийти. Это гордость, честь семьи. Были времена, когда сами не хватало, и мы приютили…

- Сотни тысяч человек.

- Столько народа. В семье моей матери с Кавказа, балкары, мы с ними как родные стали, я просто не могу отделить от нашей семьи. Сейчас старшие мои сестра общаются. Мы росли на этом. Но что сегодня сучилось? Даже в трудные времена детей не бросали, не то, что детей, в целом я бы сказал, что наше общество хорошее, благородное, мы это видим. Но, к сожалению, такое случается. Нужно доработать, чтобы не было этого в помыслах. Есть критерии, даже люди идут на суицид, есть какая-то грань, грань морали.

- Детям вот что не хватает сейчас, что они идут на суицид? Это равнодушие наше к детям? Им чего-то недостает? Мы чего-то не понимаем? Их кто-то другой воспитывает? Или нас наказать хотят таким образом за невнимание, как вы считаете?

- Вы знаете, вспоминаю детей своих, когда были малы, естественно, жена занималась, мать занималась моя внуками, а я всегда был занят на работе. И вот я сейчас наблюдаю за своей внучкой, вспоминаю, что я, оказывается, отдалился от детей, был занят, зарабатывал. Оказывается, это не самое важное, важнее – внимание. Воспитывать своим поведением, своей бытностью.

- Формируем, программируем.

- Вот я по своему отцу, вспоминая, узнаю, какой он был в детстве, какие трудности были. Я его очень редко видел, он военнослужащий: уходил рано, возвращался поздно. Но то,  как себя ведет, я по нему и строил свою жизнь.

- Нравственный образец был.

- Конечно, и сегодня стараюсь быть достойным его, чтобы его знакомые, родные, близкие, не сказали плохого, что он меня не воспитал. Я думаю, что где-то у молодежи вот этой связь с корнями немножко оторвалась.

- То, что и стараются обычно «доброжелатели» разрушить, размыть, лишить корней, чтобы человек остался один. Вот это индивидуалистское сознание, когда каждый спасается, как может. Естественно, такие люди фактически беззащитны. Вы употребили сейчас немодное слово «честь», «честь семьи» вы сказали. Вот, на ваш взгляд, когда во многом общество употребления, когда материальные ценности некоторым застилают глаза и разум, а честь, мораль, нравственность становятся, извините, неприбыльными, невыгодными. Насколько важно не утрачивать это? И к чему может привести утрата, в том числе и чести?

- Очень тонкая черта, говорить о ней можно по-разному, как и кто воспринимает. Молодежь смотрит на общество со стороны, видит: люди говорят одно, а делает другое. Вот что очень плохо. Вот на примере последних событий по системе МВД, люди призваны помогать, содействовать нашим гражданам, которые прибывают в нашу страну.

- Пропускали из Афганистана, где очень много сейчас боевиков разгромленных, из Сирии, которым нужно, извините, трудоустроиться по специальности.

- Вот именно, да.

- И за деньги их пропускают.

- Вот это очень, очень

- Честь есть у таких офицеров? Или не о чести уже думают?

- Вот это и портит общество. Молодежь немножко изменилось, какое-то время пошло такое: молодой человек хочет стать прокурором, стать милиционером, пойти в силовые структуры.

- Что родину так защищать хотели? Или считали, что это весьма перспективные, скажем так, профессии для материального благополучия?

- В этом они видели превосходство, силу, власть.

- То есть распоряжение чужим, они не понимали суть – служение людям.

- Да, вот именно, кому они должны служить, за счет кого они существуют?.. Я очень рад, что вижу таких молодых людей, которые оптимистично настроены. Они уже ясно представляют себя в нашем обществе. Меры показухи действительно травмируют наше общество, и общество как-то пристраивается к этому, пытается даже где-то воспользоваться этим. Вот это очень плохо.

- Детскую тему мы уже затронули. Случай трагический в одной из алматинских школ, когда пятиклассник умирает прямо во время занятий, затем девочка, тоже пятиклассница, уже в Актобе. Была система, когда наблюдали за детьми, за их здоровьем следили. Были специальные меры. Как вы считаете, система сейчас медицинская позволяет с тем вниманием должным, особенно в нынешней ситуации, когда во многих регионах очень сложная экология, когда проблемы с правильным питанием, когда детям нужна разного рода помощь? Сейчас выстроено это? Застрахованы мы от того, что такие трагические случаи больше не произойдут? Или это следствие отсутствия должной системы контроля за здоровьем детей, как за духовным, так и за физическим?

- Да, я с большим сожалением узнал эту информацию. Хочу прежде всего выразить соболезнования, очень тяжелая утрата, но говорить о системе… В этом случае мне показалось, что мы опять в школах проводим чисто формальное мероприятие.

- Вот есть вроде кто положено и все!?

- Конечно, есть участковый, есть охрана, есть медицина. Но здесь опять присутствует формализм. Вот детское питание в школах – опять формализм. Выбирают поставщика по какой-то ценовой политике.

- Простите, мы недавно с вами были свидетелями, когда в вооруженных силах умудрялись кормить так, что я не знаю, как они автомат на себе носят, потому что даже заключенных кормят – согласовывают их рацион с Академией питания. А на 900, простите, тенге…

- Я тут задал вопрос министру обороны, сказав, что нужно, наверное, исходить в этом случае не от стоимости, а от энергетической ценности.

- Это же абсурд вообще.

- Потому что солдат несет определенную нагрузку, он всегда должен быть готов. У него всегда должен быть запас энергии, чтобы при внештатной ситуации выстоять и выполнить задачу. А тут проходит тендер, чисто коммерческий интерес, вот тендер – формальность какая-то.

- Помните известное выражение: «кто не кормит свою армию, тот кормит чужую».

- Этот подход – опять мы ждет, когда случится проблема. Случилось проблема – пожар в Кемерово – мы все ринулись изучать торговые центры. Случилась трагедия – женщина погибла в лифте, хотя эта трагедия предвещалась уже столько раз, бог нас берег.

- И в Мажилисе говорили.

- Случилось то, что отравилось больше количество взрослых и детей в Шымкенте. Есть мероприятия, которые должны предупреждать эти происшествия, эти события. Мы всегда идем следом. Я хотел бы сказать по поводу смерти ребенка. Очень тяжелая утрата. Но здесь опять в школах до того люди уходят в свои проблемы, видимо, чисто формальный подход. Конечно, можно было выстроить детей по рисковой зоне. Ребенок, скажем, худой, слабый – определенный риск.

- Да, вы вот затронули этот аспект, мальчик был полный и очень высокий для своего возраста.

- Можно было сразу отличить его от сверстников и поставить на какое-то наблюдение, чтобы был под контролем.

- Это очевидно было на самом деле.

- Профессиональный врач должен был углядеть, заметить. Очень жаль.

- Спасибо большое вам за подробное интересное интервью и удачи в работе!

- Вам спасибо, успехов вам!

Кудайберген Ержан – депутат Мажилиса Парламента РК, член комитета по международным делам, обороны и безопасности.