В интервью Артуру Платонову Тимур Сулейменов рассказал о действенных инструментах против инфляции, в частности, механизме установления предельных цен и стабфондах, объяснил, почему Казахстан должен соблюдать паритет между тенге и рублем 5,5 к 1, и дал свои рекомендации для граждан насчет денежных вложений.

- Тимур Муратович, спасибо, что вы нашли время ответить на вопросы наших телезрителей. Итак, очень непростая ситуация в мире: финансовая, политическая. Многие валюты обваливаются. Много факторов, которые, к сожалению, от нас не зависят, но на нас сильно влияют – это колебание тенге по отношению к доллару. Как долго оно может продлиться? С чем это связано? Понятно, что цены на нефть, российская экономика, другие экономики, с которыми мы активно сотрудничаем. Что вы можете сказать по этому поводу?

- Артур Станиславович, вы правильно определили уже в вашем вопросе те факторы, которые влияют на динамику курса. Основной макроэкономический фактор, который традиционно влияет на нашу валюту, это движения по доллару, причем здесь крайне важна и цена, и соотношение доллара к валютам остальных государств. Действия монетарных властей США сделают более привлекательным инвестиции в долларовые ценные бумаги, соответственно, мир у нас достаточно глобализирован, и движения капитала редко где ограничены, поэтому инвесторы очень оперативно, быстро реагируют.

- Вкладывают деньги в доллар, он растет, укрепляется и, соответственно, остальные.

- Да, и когда инвестор – какая-нибудь крупная, допустим, японская, катарская, американская или европейская компании – принимает свою инвестиционную стратегию: идти в более рисковые юрисдикции, рисковые ценные бумаги либо же пойти в более безопасные, нейтральные и стабильные. Такие вещи, как общий настрой в отношении развивающихся рынков, могут очень сильно повлиять на решение. К сожалению, мы видим, что и у наших ближайших соседей, и в сторону востока и юга есть определенные вещи, которые заставляют инвесторов более консервативно подходить и в меньшей степени вкладываться в развивающиеся страны, в развивающиеся экономики в целом. Практически все развивающиеся страны чувствуют на себе данный тренд. Данияр Талгатович недавно докладывал, как вела себя рупия, как вела себя лира, российский рубль.

- Да, другие валюты.

- То есть, в этой компании мы здесь не одни. Второй аспект, конечно же, это наше большое торгово-экономическое инвестиционное сотрудничество с Россией. Вне зависимости, существовал бы Евразийский экономический союз либо мы формулировали бы свои взаимоотношения только строго в рамках двусторонних экономических связей, это коснулось нас. Были бы у нас валютный контроль и таможенное администрирование на границе либо нет, самочувствие российской экономики, с которой много что связывает, на нас, конечно, будет отражаться. Это объективная реальность. То же самое касается и Китая. Фундаментальный прогноз по тенге, макроэкономический прогноз по рублю ставит нашу валюту на гораздо более сильную позицию, то есть, тенге не должен стоить так, как сейчас.

- Во многом в стоимости рубля играет роль политика, а не экономика.

- Да, мы видим, что вот эти дополнительные премии за риск, можно их, наверное, так назвать, закладываются сейчас на валютном рынке и в отношении рубля в первую очередь, но и затем на нашем валютном рынке это также отражается. Потому что фундаментально при нынешних наших показателях – показателях по экономическому росту, по безработице, по внешнему долгу в целом, по макрофинансовой стабильности – они у нас сильные. У нас хороший экономический рост – 4%, низкая безработица – 4,5%.

- С платежным балансом тоже более или менее в порядке?

- Платежный баланс у нас тоже улучшается, торговый баланс у нас увеличился порядка 20% по сравнению с прошлым годом. То есть, экспорт значительно опережает импорт. Если собрать только экономические факторы и погрузить их в модель, курс должен быть у нас гораздо более низким по отношению к доллару, но вмешиваются другие факторы.

- Говорят, что такая ситуация очень выгодна экспортерам и в определенной степени выгодна правительству в той части, что в тенге получается гораздо более значительная сумма и при таком соотношении можно эффективно наполнять бюджет.

- Здесь необходимо отделить краткосрочный немедленный эффект, среднесрочный и долгосрочный. В краткосрочном, в коротком периоде, когда ты продаешь, за доллар в долларах выраженный актив, будь то нефть, будь то металл, будь то руда или что-то другое, то получаешь больше в национальной валюте. А все основные обязательства в национальной валюте, амортизация, зарплата, налоги и так далее обслуживаются в основном в национальной валюте. Конечно, для тебя это выгодно в краткосрочном периоде. Но мы все живем в глобальном мире. Все страны зависят от импортных технологий, нет самодостаточной по технологиям ни одной страны в мире – ни Корея, ни Япония, ни Израиль, ни США не являются. Все друг у друга покупают. Поэтому в среднесрочном периоде начинается вопрос обновления фондов, так называемый инвестиционный спрос. И когда компания видит, что за счет выросшего курса доллара или евро, за которые чаще всего оборудования и технологии торгуются, получается им очень невыгодно. Они начинают постепенно отставать, не могут конкурировать ни на внешних, ни на внутренних рынках. Поэтому повышение курса догоняет и нельзя говорить, что экспортерам это выгодно и, соответственно, все, что происходит, это только черное для населения и белое для экспортеров. Это сложный, большой, долгоиграющий социально-экономический процесс. Повторюсь: в среднесрочном периоде высокий курс догонит любое предприятие, оно перестанет быть конкурентоспособным и не сможет продавать свои товары и услуги ни у себя, ни у тем более за рубежом. Что касается нас, правительства, как вы знаете, мы достаточно консервативны. Курс, который мы закладываем 350 тенге за доллар на 2019 год, потому что мы не можем закладывать определенные спекулятивные ожидания, мы не можем закладывать какие-то движения на рынке.

- Спрашивают, почему тогда не 380, допустим?

- Здесь два фактора, первый – это то, что мы базируемся на нашей эконометрической модели.

- То есть, на науке?

- Да, мы закладываем все факторы по производству наших отраслей, секторов, подсекторов в модель «импорт, экспорт, платежный баланс», а на выходе она дает видение, каким должен быть курс нашей валюты.

- Именно экономическая?

- Именно экономическая, что называют фундаментальная.

- Можно ли из этого делать вывод, что 350, что вы предложили на 2019 год – это как раз экономически обоснованная составляющая, а вот этот вот плюс, в котором сейчас находится доллар – это политическая составляющая, и все-таки мы ближе к 350?

- Да, с экономической точки зрения, наша макроэкономика, развитие наших отраслей, в целом состояние экономики диктует курс 350, и мы на это выходим. Парадоксальным образом, здесь мы не координировали и не разговаривали по этому вопросу со своими российскими коллегами, но недавно они опубликовали свой прогноз социально-экономического развития пятилетний и заложили свой прогноз 62,9 на 2019 год.

- Несмотря на нынешний курс.

- Несмотря на нынешний курс. И он транслируется, если в сложившийся паритет примерно 5,4 и 5,5 к рублю, ровно в 350 тенге. Уже потом мы разговаривали с моим коллегой, аргументы примерно такие же.

- Наверное, те, кто сейчас смотрит нас, скажут, что, ну хорошо, это все может быть обосновано, мы не одни, но нам от этого не легче. И цены все равно будут расти. Есть ли прямая привязка курсовой разницы и соотношения цен?

- Есть определенная чувствительность: мы импортируем, и импорт влияет на продовольственную корзину, на ИПЦ (индекс потребительских цен – ред.) в целом. Мы сделали анализ, у нас 510 товаров входят в индекс потребительских цен, из них 37% – это продовольственные, 33% – непродовольственные, остальное – это услуги. Так вот в продовольственных товарах народного потребления, то, что сильно волнует, где-то порядка 24% мы оцениваем – это импорт. Не 40, ни 60, не 80, как некоторые наши коллеги-экспорты говорят.

- Они исходят из того, что вот во всем, что нас окружает, какая-то частичка доллара есть все-таки.

- Конечно, мы ее посчитали – это не долларовая частичка, а импортная частичка. Это первое. То есть, 24% в индексе потребительских цен у нас формируется за счет импорта. Это вот наша болевая точка, где соответственно наша валюта напрямую влияет на ИПЦ. Второе, если смотреть на наш импорт, допустим, товары народного потребления: одежда, обувь, принадлежности для школы и так далее. Мы импортируем это не за доллары, 78% нашей торговли с Россией происходит в рублях чаще всего, либо в тенге, то есть, в национальных валютах.

- С китайцами в юанях, соответственно.

- С китайцами в юанях, с киргизами или узбеками мы используем либо тенге, либо сом. Поэтому надо смотреть не на взаимоотношения нашего тенге к доллару, это ведь валюта-посредник, в принципе ее использовать не обязательно. В отношениях с Россией мы практически доллар не используем. Там есть, понятно, энергетическая группа товаров, которая традиционно всегда прайсуется в долларах.

- Хорошо, если у рубля проблемы, а рубль все-таки зависит от доллара, как это будет отражаться на нас? 

- Это значит, что если у меня паритет сохранился 5,5 и я покупал условно за 10 рублей.

- Соотношение вы имеете в виду?

- Да, соотношение тенге к рублю. Допустим, я живу в Петропавловске и покупаю по какой-то причине не петропавловское молоко, а омское молоко. Допустим, оно стоило 100 рублей, это стоило мне 550 тенге по курсу 5,5. Сейчас курс между рублем и тенге примерно такой же и остался – 5,3 и 5,5. Значит, я точно так же те же самые 530 либо 550 тенге потрачу. Доллар здесь не играет абсолютно никакого значения.

- Любое изменение соотношения с торговым партнером автоматически приведет к тому, что мы будем либо в более выгодных условиях, которые выровняться, либо в худших условиях, и тогда пострадают наши производители.

- Вот этот баланс необходимо всегда выдерживать. Однозначно. Задача финансово-экономического блока правительства в целом этот баланс находить. И здесь, на наш взгляд, вот этот долгосрочный паритет примерно от 5 до 5,5 между тенге и рублем там, где мы должны держаться. Он обеспечивает конкурентоспособность наших производителей как на внутреннем рынке, так и на рынке самой России. Собственно, ради этого мы и строили Евразийский экономический союз, чтобы продавать свои товары более широкому кругу потребителей, расширять производство и рабочие места. Он выгоден и потребителю. Потому что мы знаем, где мы можем купить в России. Это лучше, дешевле и более востребовано. Знаем, что мы им можем продать. Поэтому, конечно, задача наша не только смотреть на доллар и даже не сколько на доллар, а смотреть, насколько конкурентоспособны мы по отношению своими партнерами.

- Можно ли контролировать инфляцию и при этом оставлять неконтролируемым доллар? Можно ли контролировать следствие, не влияя на причину?

- Мы иногда мыслим сложившимися определенными стереотипами, и у нас инерция определенного мышления привязки к доллару всего. Очень хорошая работа была проведена за последние года три-четыре Национальным банком, правительством по дедолларизации всего – депозитов, кредитов, сделок.

- Сейчас нет обратного процесса?

- По августовским цифрам, пока тенденция такая же была и по полугодию, и по июлю, тренд на дедолларизацию продолжался из той информации, которая у нас есть у Национального банка. Думаю, что немножко может замедлиться, исходя из некого ослабления тенге. Но мы не должны, на мой взгляд, смотреть на доллар как на мерило стоимости всего – машины, заработной платы.

- Это психологический аспект или экономический аспект?

- Во многом это психологический аспект. Экономический аспект это был бы, если бы у нас основным торговым партнером были бы Соединенные штаты либо тот, кто торгует исключительно в долларах. Основными экономическими партнерами у нас являются, если не брать Европейский союз, где понятно там энергетическая группа товаров, она в долларах и, но там мы чисто экспортер, нетто экспорт превышает во много раз наш импорт.

- То есть, там нам выгодно?

- Там нам выгодно повышение доллара. Основные торговые партнеры по импорту – Легпром, ПМП, еда и так далее – это Россия, Китай и южные соседи.

- Почему цены растут тогда?

- Опять же психология – психология потребителя.

- Это используют как повод, пользуясь и не имея экономических предпосылок? Либо все-таки есть определенное лукавство в этом?

- Я думаю, что истина где-то посередине. Понятно, когда мы покупаем произведенный в Корее телевизор или микроволновку, наверное, там долларовая составляющая есть, потому что с Южной Кореей мы точно не торгуем в тенге. Но во всем остальном…

- С китайскими товарищами есть долларовая составляющая?

- Есть, конечно, долларовая составляющая, но все больше и больше юаня и в какой-то степени тенге. Как вы знаете, Китай продвигает свою повестку дня достаточно широко, расчеты в национальных валютах в рамках ШОС и в рамках двусторонних взаимоотношений.

- Тогда, вот основной вопрос: мы были готовы к такому повороту событий? Были ли приняты определенные меры и что сейчас нужно делать, чтобы по крайней мере минимизировать последствия от сильно плавающего, заплывшего чуть-чуть далековато курса?

- Да, когда еще началось вот это санкционное противостояние между США и Россией, тогда мы сделали комплексный анализ.

- Когда начались торговые войны с Китаем и с Турцией.

- Да, мы сделали большой макроэкономический анализ, сделали несколько вариантов цены доллара, посчитали лучший сценарий, средний сценарий, наихудший сценарий, посмотрели, как это влияет на бюджетные наши возможности.

- С ценами на нефть вроде пока все в порядке.

- С ценами на нефть пока хорошо, и мы думаем, что примерно в этом году в диапазоне 65 они должны держаться. Это консенсус-прогноз основных мировых экспертных организаций. Мы просчитали по макроэкономике, затем провели с отраслевыми министерствами, привлекали и сами предприятия и Атамекен посмотреть на отраслевые последствия, как это скажется на автомобилестроении, как это скажется на черной металлургии, как это скажется на нефтяниках, трубопроводах и так далее. Сделали такой анализ. Затем перешли к инструментарию «что делать, если?», вот если там самый плохой сценарий реализуется. Разработали инструментарий, меры поддержки различного характера, это может быть и государственный заказ, и дополнительное субсидирование, может быть и поддержка экспорта.

- Государство готово поддерживать наше производство. Вообще производство легко ли развивать, когда плавающий курс? Когда в принципе не знают, куда заплывет?

- Огромный вопрос. Вы на эту тему дебаты происходят регулярно, не только в нашей стране, даже при свободно плавающем какой-то ориентир, пусть даже среднесрочный, для бизнеса удобен и, конечно, бизнес может приспособиться к курсу на разном уровне: и более низком, и среднем, и высоком. Главное – определенная стабильность. Здесь, конечно, я считаю, что, наверное, Национальный банк мог бы давать какой-то прогноз. Он не должен быть юридически обязывающим, но, тем не менее, какое-то видение в каких-то своих аналитических записках.

- Фиксация определенных тенденций и ожиданий.

- Да, ожиданий и коридоров. Мне кажется, это было бы и для роста инвестиций, и в последующем для роста производства...

- Сейчас растет производство у нас?

- Да, промпроизводство у нас растет по году где-то на 5%.

- Социальные программы и инициативы, которые были заявлены главой государства, на ваш взгляд, с достаточной интенсивностью развиваются? Вот 7-20-25, программа микрокредитования, строительство общежитий?

- Как только президент озвучил, на следующем же заседании правительства мы утвердили план по реализации инициатив, потому что же он многопрофильный, там огромное количество ведомств, местных акиматов, и он контролируется правительством, администрацией президента и, что важно, также «Нур Отаном». Мы, те, кто реализует этот план, регулярно ходим и перед общественностью и перед партией рассказываем и отчитываемся, что нами сделано. По налоговой части – десятикратное снижение нагрузки наименее обеспеченных, все поправки приняты и вступят в силу, потому что налоговый год – период с 1 ноября 2019 года.

- Не усложнила реализацию ситуацию с плавающим курсом?

- Нет, ситуацию ни в коем случае не усложнила. По газопроводу схема финансирования определена, государственная экспертиза получена, уже начинают строительство. По общежитиям все акимы определили потребность, выделили места, начали строительство. По ГЧП – министерство образования подготовило специальную ГЧП схему, то есть уже тоже работают. По «Баспана» достаточно хорошо отсчитывались недавно коллеги из Нацбанка и самой организации, также уже первые кредиты пошли.

- Очень частый сейчас вопрос, удержат ли инфляцию в заданном коридоре и каковы существуют механизмы сдерживания цен? Зависит ли это от республиканского уровня, от местного уровня, там, положим, акиматы должны заниматься? И какие меры в этом отношении предпринимаются?

- Мы любим моделировать все, то есть мы не хотим заниматься спекуляциями и говорить: «Я чувствую, мне кажется, хлеб подорожал на 20%, а вы мне рассказываете, что подорожал на 3%».

- Дело в том, что он на 20 и дорожает.

- Бывает, но, тем не менее, я недавно в кулуарах парламента рассказывал, каким образом мы собираем статистику, что у нас она не с одного источника, а с разных торговых форматов.

- Хотя не в кулуарах­­­­­­, был разговор о том, чтобы статистика соответствовала реальности.

- Мы над этими работаем постоянно. На самом деле, это одна из ключевых задач горизонтальных.

- Тоже фактор доверия, на самом деле.

- Мы считаем, что инфляция при нынешнем курсе и при нынешних экономических тенденциях будет удержана в коридоре, который был задан, 5-7.

- Все-таки есть ресурсы ее удержать, несмотря на то, что отдельные продукты дорожают на гораздо большие проценты.

- Да, есть продуктовые группы, в котором рост больше идет, есть продуктовые группы, по которым рост меньше, но в целом уровень инфляции не только продуктовый же. Монетарно не монетарно, он зависит в первую очередь от денежной массы.

- Теоретически, согласен, но обычно граждане ориентируются на то, что каждый день они видят.

- Поэтому, я считаю, что инфляция у нас останется в том же коридоре, который был определен. Мер большое количество. Конечно, есть и системные меры – развитие собственного производства, мощностей, налаживание логистики, строительство новых современных торговых форматов. Все эти меры мы реализуем, Минсельхоз с акиматом строит оптово-распределительные центры, мы по дорожной карте бизнеса субсидируем строительство новых торговых форматов.

- Продовольственно мы насколько обеспечены вообще?

- Под 80%, по некоторым 100, и мы экспортируем.

- Речь идет о том, что у нас не свое – это что-то вроде бананов и киви? Но тогда возникает вопрос, почему иногда огурцы с помидорами завозят?

- Здесь видите, Артур Станиславович, мы огромная страна, и когда мы смотрим баланс в целом по стране, мы можем быть обеспечены и на 100%. Но это не значит, что все что там произвели в Уральске, оно попадет на полки в Астане. Что-то уйдет в Россию, что-то уйдет еще дальше, поэтому все равно зависит от наших торговых отношений. Зависимость эта есть. Здесь нужно смотреть глубже, дальше и это непростая работа. Но, тем не менее, самообеспеченность у нас очень высокая. Что касается стабфондов. Есть еще инструмент стабфондов, как вы знаете, он был введен достаточно давно, уже, наверное, где-то 10 лет, где акимы через СПК закупают достаточно много пока дешево, август.

- Должны продовольственную безопасность обеспечивать.

- Да, эта работа ведется, в Министерстве сельского хозяйства мы эту работу держим на еженедельном контроле. Акиматам был передан давно существующий механизм, но теперь он, я надеюсь, будет работать более эффективно, потому что он стал ближе к земле. Это установление предельных цен.

- Да, вот я к этому и хотел как раз подвести и вы, по-моему, предлагали как раз регулировать.

- Помните, вы, когда в мажилисе обсуждали этот вопрос, потом он был поддержан и в мажилисе и в сенате, и глава государства соответствующий закон подписал, дал эти полномочия акимам на случай, если наблюдается резкий рост цен. Мы там прописали систему сдержек и противовеса, чтобы они обязательно проговорили с региональной палатой Атамекен, просмотрели, есть ли объективная необходимость то есть, разобрались. Там нет автоматически введения предельной цены. Затем, если действительно это носит спекулятивный характер, тогда аким сам будет решать, стоит ли вводить предельному цену и рисковать, что с полок вообще это товар уйдет, либо же стоит просто продолжить разговор с бизнесом и постараться на каких-то рыночных условиях договориться.  Из-за того, что решение было на уровне министерства и правительства, понятно, что ни разу в жизни мы не вводили предельную цену ни в одном регионе. Сейчас этот механизм приближен к регионам. Аким, зная все узкие места, сколько у него складов, кто у него оптовик, кто у него средний опт, кто у него мелкий опт, где этот продается. Это, на наш взгляд, давно назревшее было решение, дать им эти полномочия. 

- Эффективное оно? Потому что бывали ситуации, когда аким приходит на рынки, и там такая система ценников – одна цена для акима, как только пыль от кортежа осядет, ценник сразу меняется на рыночный.

- Наблюдение проводит не акимы и даже на акимат. Наблюдение проводят наши областные департаменты и районное управление статистики. Хотел подчеркнуть, что механизм становления предельных цен только в отношении СЗПТ – социально значимых продовольственных товаров. То есть от рыночных устоев мы не уходим, хочу подчеркнуть лишний раз. Рыночная экономика – спрос и предложение. Просто, когда резкие колебания, и если они не обоснованы, то, о чем мы как раз и просит, с одной стороны, и критикуют люди, мы этот механизм создали и приблизили его туда, где на самом деле это нужно.

- В последнее время начинают спрашивать, насколько застрахованы пенсионные сбережения от курсовых колебаний?

- В законе о пенсионном обеспечении гарантия эта дана государством, что на уровень инфляции пенсионные сбережения граждан будут всегда индексироваться. То есть, это не так, что я отчислил 100 тысяч тенге и через 25 лет, когда я вышел, они там стали 150.

- За 25 лет и доллар обесценился.

- Да, поэтому на уровень инфляции эта индексация производится и эта гарантия есть. Но здесь опять же, я считаю, мы волей неволей опять смотрим: «а в долларах было столько, а сейчас в долларах стало меньше». Надо смотреть на тенге.

- Скажите, пожалуйста, наверное, один из самых частых вопросов – с учетом колебания курсов, имеет смысл переводить одну валюту в другую или это как многие считают, способ скорее потерять, чем приобрести?

- Каждый выбирает свою финансовую стратегию, кто-то хочет вложить в квартиру, кто-то хочет вложить в землю, кто-то в бизнес, кто-то в образование своих детей, воспитание, культуру и так далее, кто-то хочет вложить в доллар. Это решение каждого гражданина, и мы ни в коем случае не должны ему там указывать. Но, на мой взгляд, вкладывать свои сбережения в доллар – это все равно, что их закапывать. Нужно вкладывать в образование своих собственных детей и бизнес, который будет генерировать стоимость не просто за счет валютных колебаний, а за счет того, что что-то создается и появляется новое. Тем более что все условия президент создал. У нас есть и дорожная карта бизнеса, и программа массового предпринимательства, на которую нам дополнительно в рамках пяти социальных инициатив дали деньги, нужно опять же, только желание.

- Спасибо большое, за интересное подробное интервью и удачи в вашей работе!