- Я был вот здесь. Еще был вот тут.

Жанибек показывает на карте страны, в которых успел побывать. Мальчику 12. Последние 4 года он провел в горячих точках. В основном в Сирии. Из родного Уральска его увезла мать с отчимом. Обратно Жанибек вернулся один.

- Я в Уральск хочу.

- В Уральск хочешь? Поедем, скоро поедем.

- А ты скучаешь по Уральску?

- Да.

- А там кто у тебя в Уральске? Кто тебя ждет?

- Папа, дедушка, бабушка и дядя.

- А в Сирии как тебе было, скажи?

- Нехорошо, неудобно.

- А что там неудобного?

- Битва.

- Там война идет?

Мать Жанибека осталась в Сирии. После центра реабилитации мальчика отправят к родному отцу. Но работать с психологами ему предстоит еще долго.

Ольга Рыль, директор центров социально-психологической и правовой поддержки несовершеннолетних:

- Ребенок практически 2 года от лагеря к лагерю перемещался, не был привязан ни к каким женщинам. Он жил с ребятами-арабами. Жил простой уличной жизнью. И вот это страшно.

Дети сирийской войны в основном говорят по-русски и по-арабски. В чужой стране вместо школы ходили в медресе, где изучали только Коран и азы математики. Некоторые даже цвета различать не умеют. Хотя с удовольствием рисуют. Многие – впервые. Раньше это простое занятие было для них под запретом. Так же, как телевизор, игрушки, детские книги.

Раушан Абишева, школьный психолог:

- Цветовая гамма вот – черный, темный. Это говорит о прошлом, конечно. Это дети войны же.

Соцработники говорят: в первые дни дети буквально набрасывались на еду. Что значит голод, они знают не понаслышке. В центр все приехали больными. Врачи до сих пор лечат малышей и взрослых от вирусной инфекции. У многих анемия и энурез – последствия жутких условий жизни.

Жанна, вдова боевика ИГИЛ:

- Вот на нервной почве я сахарный диабет заработала. Сейчас болею. Как бумага, вот такой хлеб. Света не бывало. Очень жарко. Например, у нас вот такая же примерно комната была, я не знаю, сколько метров, и нас там было 5 женщин и где-то 14 детей жили мы в этой комнате. Естественно, спать я нормально не могла, потому что постоянно бомбежки бывали. Ни еды, ни сна не было нормально.

Жанна уехала в Сирию в 2013. Говорит, любовь позвала. Чуть раньше ее муж отправился воевать на стороне ИГИЛ.

- Я поехала туда в надежде, что верну его сюда обратно. Но так получилось, что я осталась там. Дочка была, я дочку маме оставила.

Уже в Сирии родила сына. Полтора года назад ее муж погиб в Пальмире. С тех пор женщина искала дорогу домой. Говорит, сбежать от террористов было непросто. Желающих уехать боевики тут же казнят. Еле нашла проводника, который перевел ее с сыном на курдскую территорию в обход минных полей. В лагере для военнопленных она очень ждала самолет, который вернет ее в Казахстан.

- Я поняла, что я своей родине только нужна. Что родине нужна. Что все, кто в Казахстане граждане,  мне как братья и сестры. Очень благодарна, потому что я не думала, что с нами так будут обращаться. Я думала, что будут обращаться, как с преступниками, грубо разговаривать. Я приехала, постельное белье мы давно не видели, постельного белья у нас не было никогда там. Постельное белье увидела, кровать. И горячая вода, холодная вода, еда пятиразовая.

Жанна утверждает, что уже отказалась от своих псевдорелигиозных убеждений. Глаза ей открыла реальная жизнь в ИГИЛ.

- Чья-то была политика. Это все вранье, все эти убеждения, которые заливали в нас, в наш мозг. Касательно такфира, неверия, вот тот кафир, вот этот – это все придумано для того, чтобы сделать ненависть между людьми. Я это все сейчас поняла. Сценарий, чтобы всех собрать и войну устроить, политику, нефть завоевать. Там была война за нефть. Мы там ничего не получали, просто какие-то пешки были.

Сейчас в Сирии находятся примерно 380 взрослых и 500 казахстанских детей, причем часть из них родилась уже там. По словам прибывших, многие жены и вдовы боевиков осознали свою ошибку и теперь мечтают вернуться на родину. И очень надеются, что у них появится такая возможность.

Смотрите нас в YouTube! Читайте в Facebook, Instagram и Telegram!